Любопытнейшие фокусы выкидывает иногда судьба, перетасовывая и раскладывая серьезные исторические факты таким манером, что получается увлекательный приключенческий роман. Чаша червонного золота, эксцентричный вор, отважная путешественница, фотография, затерявшаяся в музейных архивах — и вот уже Индиана Джонс снимает шляпу, откладывает хлыст, устраивается поудобнее с попкорном и просто отдыхает. А ведь это не трейлер «Библиотекаря-4», а всего лишь перечисление действующих лиц и предметов из одной реальной истории, затянувшейся, правда, на пару сотен лет.
Итак, кто все эти люди и что там за история?
Начать, пожалуй, стоит с предмета. Мало кто в Абхазии не слышал о Бедийской чаше — золотом потире начала Х века, святыни редкой красоты и ценности. Этот своего рода абхазский Грааль, украшенный двенадцатью рельефными изображениями Богоматери, Спасителя, святых и апостолов, был подарен Бедийскому собору несовершеннолетним тогда ещё царем Багратом III и матерью его, царицей Гурандухт в честь воцарения в Абхазии и завершения строительства. Свидетельствующая об этом надпись на чаше, собственно, и позволила потом историкам точно определить возраст храма.
Надпись на древнем языке, которая проходит по самому верху чаши, даже трогательна — в ней к Небесной Матери (деве Марии) обращаются с простой молитвой земные мать и сын: «Святая Матерь Божья, будь ходатайницей перед Сыном Твоим за Абхазского царя Баграта и мать его царицу Гурандухт, пожертвовавших сию чашу, украсивших сей алтарь и построивших сию святую церковь».
Простояла себе чаша почти семь веков, пока в XVII веке по заказу Бедийского митрополита Германэ Чхетидзе ножка потира не была богато украшена драгоценными камнями.
После чего её и спёрли.
Неизвестно, почему вор позарился именно на ножку, а не утащил чашу целиком — она, в общем, невелика, всего 14 см. Так или иначе, ножку то ли нашли, то ли новую сделали, но до XIX века всё с чашей было в порядке. А потом фарс повторился — ножку украли, верхнюю часть оставили. Вряд ли вор был тот же (если, конечно, его не звали Дунканом Маклаудом), но с тех самых пор драгоценная ножка считалась безвозвратно утерянной, и восстановить первоначальный вид чаши не было никакой возможности — ни одного её изображения к тому времени не сохранилось.
Однако в 2011 году одной грузинской исследовательнице (а потир сейчас хранится в Музее искусств Тбилиси), которая занималась совершенно другими изысканиями, посчастливилось случайно отыскать графическую копию фотокарточки конца XIX века, на которой были запечатлены во всей красе и чаша, и ножка, и — бонусом — настоятель Илорского храма Зосиме Хелаия. Тут-то ученые (хоть и солидные все люди) запрыгали от восторга — да и как удержаться? Находка позволила хотя бы увидеть, какой была канувшая в бездну времени часть уникального абхазского сокровища.
Интересно и то, что последняя (насколько сейчас известно) фотография Бедийской чаши в полном, так сказать, комплекте, является так же одним из первых в истории снимков Абхазии вообще. А сделала этот снимок уникальная женщина, объехавшая в одиночку всю Европу и почти весь Кавказ.
Карла Серена, журналистка, этнограф, и (скорее всего) британский шпион, побывала в Абхазии дважды — в 1876 и 1881 году. Вот что она пишет в своих заметках:
Читатели журнала „Тур дю Монд“, следившие за моим путешествием по Мингрелии, возможно, помнят мои первые шаги в сторону Абхазии, которые я совершила, преодолев вброд реку Ингур. Полное отсутствие фотографий внутренних районов Абхазии задержало публикацию продолжения этого путешествия. Надо мной нависла угроза остаться совсем без иллюстраций, поскольку кавказские фотографы отказывались отправляться в Абхазию, не желая рисковать своей жизнью в этой дикой и мятежной провинции
.
Наивно было бы думать, что даму, штурмующую вброд горные реки, остановит такая малость. Она обучается искусству фотографии (помним, что в XIX веке — это не только громоздкая аппаратура, но и требующий определенных навыков процесс, а не просто на телефон щелкать) и возвращается в Абхазию «одна, пренебрегая опасностями и трудностями».
В том же Тифлисе, где спустя каких-то 135 лет научное сообщество станет ронять скупые слезы радости над единственным снимком Бедийской чаши, Серену всячески отговаривают от поездки: … исполненная решимости, я добилась необходимой поддержки властей; однако, генерал Старосельский, начальник главного управления наместника Кавказа, не преминул мне заметить: „Ваш героизм граничит с безумием“
.
Генерала можно понять. Женщина, путешествующая одна, для XIX века была явлением типичным. Но редким. Вот такой парадокс. Примерно в это же время Мэри Кингсли, покоряя Африку, лупит зонтиком по носу гиппопотамов, Амелия Эдвардс бесстрашно преодолевает свои 1000 миль вверх по Нилу, а Гертруда Белл бороздит просторы пустыни, являя чудеса храбрости. Однако весь этот дамский передовой отряд насчитывал едва ли дюжину бойцов. Неудивительно (пусть и забавно), что и цивилизованная европейская публика, и простодушные дикари относились к отчаянным леди одинаково: с безусловным осуждением, некоторой опаской и тайным восхищением. Аборигены Африки побаивались и уважали Мэри Кингсли, считая ее ведьмой (из-за слишком уж решительного нрава и некоторых познаний в медицине) — а Карлу Серену в Абхазии местные подозревали в колдовстве. Еще бы! Женщина шатается где ни попадя, одна, без мужа, а при любом удобном случае норовит заползти в угол потемнее, чтобы в жутком красном свете возиться с какими-то склянками и странным аппаратом, отчего на бумаге сами собой появляются картинки…
Но если мисс Кингсли все-таки пару раз пытались сожрать (и африканские каннибалы, и английские журналисты), то в Абхазии суеверия никогда не были помехой гостеприимству.
Карла вспоминает: … мне пришлось переправляться через Окум ночью, чтобы к восходу солнца добраться к тому месту, где я хотела сделать несколько снимков. В связи с этим случаем я не могу нахвалиться сопровождавшим меня чапаром Бахуа Сургуладзе, который своей ловкостью спас мне жизнь. Вообще, если опустить трудности передвижения, то, как я уже говорила, эти места совершенно безопасны. Нечего бояться со стороны населения, по существу доброго и миролюбивого
.
Карла Серена благополучно добралась до Абхазии, побывала в Илори и Бедии, где и сделала ту самую фотографию знаменитой чаши — замкнув круг удивительных случайностей и совпадений, который натуры романтические именуют судьбой. Чудесные ее заметки «Путешествие по Абхазии и Самурзакану» упоминает сам Жюль Верн в «Упрямце Керабане», да и в наши дни не найдется ни одного мало-мальски приличного туристического справочника по Абхазии, в котором на них бы не ссылались.
Но целиком на русский «Путешествие» переводили лишь дважды и, к сожалению, найти эту книгу не проще, чем пресловутую ножку Бедийской чаши. Почитайте, если сумеете отыскать. Взгляните на прекрасную, удивительную страну глазами удивительной и прекрасной женщины. Воображаемые путешествия — во времени ли, в пространстве — не стоят ни гроша, но могут оказаться весьма увлекательными.
