Полтора десятка лет работая в Абхазии и по мере сил изучая её, я самоуверенно полагала, что знаю много о чудесах этой земли.
Мне доводилось ловить огромную радужную форель в горной реке, я знаю, почему местные не рекомендуют купаться в озере Рица, я видела уникальную стометровую люстру дивной красоты на Госдаче в Мюссера, кормила с руки диких павлинов и пав в несколько одичавшем дендропарке Сухума (они ужасными голосами орут от страха, но к руке с чищеными орехами тянутся все равно), я издалека видела работу настоящего жреца (женщинам нельзя присутствовать на ритуале), я знаю место, где в цеху заброшенного военного объекта спят вечным сном десятиметровые торпеды… Да много чего, формат статьи, увы, не позволяет перечислить все.
Но недавно мы попали в место, которое существенно изменило мое представление об Абхазии и абхазах.
О горной Сванетии (местные называют ее Верхней Абхазией) мы слышали давно, рассказчики предупреждали, что дорога туда трудна и открыта не всем — надо проехать два поста со специальным пропуском и сделать это возможно только на джипах, подготовленных к настоящему бездорожью. Но говорившие были единодушны в одном: оно того стоит.
Собрались мы спонтанно. Погрузили собак, подарки, провизию, доехали до маленького, немного грустного, но все равно прекрасного Ткуарчала и пересели в джип друга Элгуджа.
Знакомая дорога, вполне себе комфортная, бежала в сторону Цебельдинской долины, и я опрометчиво решила, что нас зачем‑то пугали. Ну, допустим, началась грунтовка, но мы разве не видели грунтовок? Да навалом!
Дорога к Шакурану уходила налево, а мы свернули направо, в густые заросли. Этот путь больше походил на звериную тропу, только широкую. И тут я увидела впереди ступени. Громадные ступени высотой в полметра каждая — колоссальная лестница уходила за поворот.
— Держитесь, пожалуйста, — попросил Элгуджа, и «Патрол» стал натурально карабкаться вверх по этому кошмару…
В общем, то было только начало. Восемьдесят километров до Адзгары мы ехали шесть часов. Джип пробирался по узкой дороге, выбитой в горном склоне, штурмуя бесконечные мелкие речушки, стекавшие со склонов слева. А справа была тридцатиметровая пропасть с бирюзовой речкой на дне. Нас швыряло по всему салону, собаки в багажнике катались, как горох в футбольном мяче, но мужественно молчали, я пару раз малодушно пожалела, что мы ввязались в эту авантюру — и чего мне не сиделось дома в кресле?
Уже из полной темноты наш джип выскочил на ярко освещенную прожекторами поляну, которую пересекала горная речка – Чхалта, она же Адзгара.
Проснувшись непривычно рано для себя, я открыла дверь домика и онемела: мы находились на дне залитой солнцем изумрудной горной чаши. Впереди возвышался горный массив, его вершины тонули в облаках, а склоны поросли елями, лиственницами и чинарами, которые снизу выглядели невысокой травой. Прямо из облаков низвергался белый водопад, об истинных его размерах можно было только догадываться — за завтраком выяснилось, что до него минимум 800 метров «по прямой», и наш дрон это подтвердил. Вправо и влево уходили красивейшие горные хребты.
— А хотите на Небесный водопад сверху посмотреть? Оттуда еще можно увидеть место, где, как говорят легенды, живет Ащхара Рахъ (Горный Король, абх.) — улыбнулся Алхас.
Мы переглянулись и синхронно кивнули.
И была еще одна как бы дорога, зигзагами, вверх по склон, где почти вертикально, где ползком — эту дорогу прорубали бульдозерами и рвали динамитом уже Алхас с друзьями. Две малолитражки на ней бы не разминулись ни за что. Из‑под колес летела красная земля, в открытые окна лезли громадные папоротники и что‑то колючее, но за сорок минут джип преодолел эти полтора километра, и мы оказались на огромной естественной поляне.
— Адгур, местный пастух, пять лет назад искал пропавшего бычка и на вторые сутки вышел случайно сюда. Увидел эту поляну, обошел все, быка с застрявшей в каменной щели ногой нашел, освободил и спустился к нам. Так мы узнали об этом месте. Поднялись по его следам, обалдели от красоты и решили дорогу проложить. За два года сделали, два бульдозера сломали, 30 тонн взрывчатки извели, но зато вот, — Алхас обводит рукой окрестности.
А посмотреть есть на что. Эта поляна — разноцветный альпийский луг, заросший по краям высокогорным кавказским рододендроном и кустами черники. А за её пределами начинается Вечность.
Мне доводилось бывать на Эльбрусе, я ходила по Большому Кавказу и видела много красоты, но ни разу не получала впечатлений столь оглушающей силы… Зеленые горные ущелья — до горизонта, в какую сторону ни посмотришь, уходящая в небо, почти четырехкилометровая вершина Эрцаху, окутанная белоснежными облаками, и Небесный водопад прямо перед нами и чуть внизу. Отсюда хорошо видно то, что спрятано от смотрящих на это чудо снизу: водопад состоит из нескольких каскадов, самый верхний, выходящий из вечного ледника Софруджу на высоте 2700 метров, скрыт облаками. Представить себе реальный размер этих потоков просто невозможно.
На отвесном склоне острого пика справа от Эрцаху видно темное пятно. Это вход в пещеру, где живет сам Горный Король, Ащхара Рахъ. Она абсолютно недосягаема даже для альпинистов, и о ее размерах можно только догадываться. Рассказывая о Горном Короле, Элгуджа понижает голос:
— Он не терпит шума в своих владениях и потому мы только рыбу ловим в местных озерах, да и то не в каждом. К Святому озеру, что вон на том склоне, например, лучше и не подходить с удочкой — будет беда. Разве только посмотреть на красоту его, постоять в тишине и аккуратно спуститься. Несколько раз неосторожные и нетрезвые гости принимались палить тут из охотничьих ружей — и всегда моментально портилась погода, начинался ливень или среди лета ударял залповый град.
Когда вечером мы ужинали в беседке под трехсотлетней елью, по тропинке, спускающейся сверху, пришли двое мужчин и три лошадки, груженые мешками с какими‑то емкостями. Оказалось, что это пятилитровые баклаги с минеральной водой, с той самой легендарной Черной Водой из источника за перевалом Аданге, которая лечит массу болезней и очень ценится абхазами.
— Проехать к источнику нельзя, можно только пройти пешком, оставляя подношения духам гор. Мы почти 20 часов набирали и относили к лошадям баклажки — сын у меня псориазом болеет, последняя надежда на эту воду у нас, — худощавый Анри ставит на стол две пятилитровки с Черной водой, добытые с таким трудом.
— Пейте, и будьте здоровы, пожалуйста.
На следующий день мы уехали из Адзгары. Но всю обратную дорогу, я думала о том, как вернусь сюда в следующем году. Жить здесь я бы не смогла — в Храме нельзя жить. А вот иногда приезжать, чтоб взглянуть в глаза Вечности — можно и нужно.